Одна из таких встреч состоялась с Марией Никитичной Ильюкевич из г. Копыля. Чуть сдерживая слезы, женщина рассказывала, как вместе с мамой и братом попала в концентрационный лагерь «Лесной» возле г. Барановичи, а в 1943-м их, узников из Белоруссии, перевезли в филиал военного завода в Западной части Германии, за Рейном.
– Здесь, на огражденной территории, стояли бараки, где места для сна – это солома, разбросанная по полу, – вспоминала Мария Никитична. – Кормили очень плохо: весь рацион состоял из какой-то баланды и кусочка хлеба. Поварам-военнопленным иногда удавалось припрятать по картофелине в «мундире» – самом желанном угощении для детей. Из одежды – мрачные хлопчатобумажные спецовки.
Там же маленькая Мария заболела сыпным тифом, следствием болезни стала частичная потеря слуха. На родную Любанщину семья вернулась лишь в октябре 45-го.
Следующая встреча была не менее волнительной. На этот раз воспоминаниями делилась жительница аг. Семежево Нина Андреевна Колесник. Вместе с мамой Надеждой Николаевной в числе угнанных их увезли в небольшой городок недалеко от Кенигсберга, где выстроили всех на площади, а немцы (это были бауэры, фермеры) ходили и выбирали себе работников. Так Нина с мамой попали в поместье, где им пришлось жить и работать. Затем перевезли в городок Пальмникен на берегу Балтийского моря. Участь мальчиков и девочек была предопределена – сдавать кровь для раненых из находившегося рядом госпиталя.
– Утром нам давали черный горький «кофэ», по небольшому кусочку хлеба, в обед привозили сваренную неизвестно из чего похлебку, – рассказывала женщина. – Где были мамы, мы не знали. Иногда, преодолев километров десять, они приходили к нам. Если удавалось, приносили что-нибудь съестное. Спали мы штабелями: несколько человек внизу, на них – еще несколько и еще, потом менялись. Такой способ позволял хоть как-то согреваться, ведь одеял не было. По утрам выносили тех, кто не проснулся… Кровь брали у детей, которым исполнилось 8 лет. Мне мама ухитрилась исправить дату рождения с 1935 на 1936 год, да и выглядела я младше своих лет. Чтобы выжить, нельзя было бегать, громко разговаривать, то есть старались не обращать на себя внимания. Да к тому времени у нас и так не оставалось сил для проявления каких-либо эмоций. Мы перестали смеяться и плакать – словно окаменели.
Одно из самых ярких воспоминаний Нины Андреевны – советская полевая кухня в Кенигсберге. Это уже было после освобождения, в 1945-м. В белых халатах с горячим ароматным хлебом в руках навстречу войскам вышли женщины-повара. Взяв это ни с чем не сравнимое лакомство, мальчики и девочки не ели его, а, прижав тонкими ручонками к груди, долго вдыхали аромат.
А разве можно забыть рассказ узницы одного самых страшных концлагерей «Освенцима» Екатерины Ефимовны Дятлович из аг. Тимковичи:
– Я родилась на Витебщине. Когда началась Великая Отечественная война, мне не было еще и трех лет. В фашистский концлагерь попала вместе с семьей: пятеро детей, мама и бабушка. После сортировки в Витебске нас погрузили в товарные эшелоны и увезли. Сколько ехали ночей и дней, не помню, долго стояли на полустанках. В пути умер младший братик, детей осталось четверо… Затем мы оказались в лагере смерти в Освенциме, где пробыли с 13 августа 1942 года до 27 января 1945-го. После прибытия нас заставили переодеться в лагерную одежду, тогда же накололи на левой руке порядковые номера. Мне достался 61899…
Сегодня на Копыльщине проживают и другие бывшие узники концлагерей – копыляне Надежда Ивановна Котвицкая, Екатерина Макаровна Иванова, Евгений Васильевич Сивец, Людвика Людвиковна Кошманова; в д. Евсеевичи – Вера Михайловна Козел, в аг. Скабин – Анна Станиславовна Малиновская. У каждого из них – своя страшная история, отразившаяся на всей последующей жизни. И никакими словами мы не передадим ужас, который пережили наши соотечественники.
Оценивая обстановку, происходящую сегодня в мире, невольно вспоминаются слова зампреда фракции «Левых» в бундестаге Сары Вагенкнехт: «Поляки! Вы забыли, кто вам печи в Освенциме выключил?» Поэтому надо беспрестанно напоминать о тех, чьи жизни вылетели в трубы «освенцимов». «Это надо не мертвым, это надо живым…»
Комментарии